Картина Мира

Цивилизационный поворот. Доклад элит, который изменил наш мир. Андрей Фурсов

Мир, который мы сейчас покидаем, — это послевоенный мир, который возник после 1945 года. Мир, в который мы вступаем, — это мир посткапиталистический. И самое интересное: это мир, который между ними. Тот результат, который мы имеем в последние два года, не был единственно возможным, но он был полностью запрограммирован развитием мировой системы в послевоенный период, является логическим результатом этого развития. Хотя кажется, что, по крайней мере, первые тридцать лет этого развития он полностью опровергает. Мир, который мы покидаем — это мир между 1945 и 2020 годами. Он делится на три отрезка. 1945–1975 годы — это то, что французы называют «счастливое тридцатилетие». Затем начался очень интересный переходный период 1975–1989 годов, когда, собственно, решалось будущее, наше с вами настоящее, и сформировался тот деградационный, деструктивный вектор, который мы получили…

Кстати, странное совпадение: этот послевоенный социализированный капитализм просуществовал 74 года, как и советская система. Только у него годы жизни — с 1945-го по 2019-й, а не с 1917-го по 1991-й. И первая относительно светлая фаза — 1945–1975 годы. Это четыре «промышленных чуда»: советское, германское, японское, итальянское. Это наступление промышленного капитала на финансовый, очень активное. Это кейнсианство. Никсон незадолго до своего свержения говорил: «Мы все — кейнсианцы». Это продолжение восстания низов против элит. Это левые в Европе, это национально-освободительные движения, это крушение колониальной системы, это создание социального государства, «государства собеса» на Западе, это соцлагерь в Европе. Это биполярный мир, трансформация США посредством «ползучего» переворота, который начался убийством Кеннеди и закончился импичментом Никсона. Это безудержная вера в научно-технический прогресс, это космические программы, совершенно фантастические прогнозы: бессмертие, лунные станции к 2000 году и т. д.

Но у этого света была тень. Теневой стороной, на которую тогда не обращали внимания в эйфории всё новых побед и достижений, истинных и мнимых (создание ЭВМ! освоение энергии атомного ядра! выход в космос! расшифровка генетического кода! высадка на Луну!), было оформление принципиально новой, очень хищной фракции буржуазии — корпоратократии, на которую в середине 1970-х годов переориентировались спецслужбы. Это было понимание западной верхушкой исчерпанности не только экономической динамики капитализма, что произошло уже на рубеже XIX–XX веков, но и военно-политической динамики.

Доллар был «отвязан» от золота и привязан к нефти. Была создана система офшоров. Началась финансиализация. И что самое интересное: уже тогда началась идейная подготовка тех ядовитых цветочков, которые взошли значительно позднее. Это Римский клуб с его докладом «Пределы роста», призывы к ограничению и сокращению потребления, экологическое движение. Ещё в 1971 году известный ныне всем Клаус Шваб в книге «Управление предприятием в области машиностроения» выдвинул идею «стейкхолдерского» капитализма, который совсем-совсем не классический капитализм, а полная противоположность ему, поскольку ставит во главу угла не собственность, а участие.

Начало 1970-х стало переломным во многих отношениях, оценить значение «длинных 1970-х» (1968–1983 годы) для истории ХХ века, Модерна и капитализма ещё предстоит, равно как написать явную и тайную историю того отрезка.

Во-первых, произошёл ряд серьёзных негативных изменений в экономике, и послевоенное процветание по восходящей стало заканчивается.

Во-вторых, на рубеже 1960–1970-х годов welfare state (государство всеобщего благосостояния) с его огромным бюрократическим аппаратом подошло к пределу своей административно-политической эффективности.

В-третьих, и это самое главное, разбухший средний класс стал слишком тяжёлым бременем для капиталистической системы (даже в относительно благополучном ядре), и мировой экономический спад вкупе с неэффективностью и затратностью welfare state ещё более обострял эту ситуацию. Численность среднего класса, помноженная на уровень его благосостояния, вышли за рамки того, что могла обеспечить капиталистическая система без серьёзных изменений своей природы и без дальнейшего существенного перераспределения в ущерб верхушке, без дальнейшей социализации капитализма. Не меньшую, а, быть может, и большую угрозу для неё представляли и политические притязания среднего класса.

В этой ситуации хозяева капиталистической системы прекратили отступление, перегруппировались и начали социальное контрнаступление. Идейно-теоретическим обоснованием этого контрнаступления стал крайне важный и откровенно циничный документ «Кризис демократии», написанный в 1975 году «тремя мудрецами» «трилатералов» — известными социологами и политологами Сэмюэлем Хантингтоном, Мишелем Крозье и Дзёдзи Ватануки — по заказу созданной в 1973 году Трёхсторонней комиссии («закулиса» нового типа, чьей задачей было в качестве «доброго следователя» душить СССР в объятиях).

В докладе чётко фиксировались угрозы правящему слою — прежде всего то, что против него начинают работать демократия и welfare state (государство всеобщего социального обеспечения), оформившиеся в послевоенный период. Под кризисом демократии имелся в виду не кризис демократии вообще, а такое развитие демократии, которое невыгодно верхушке.

В докладе утверждалось, что развитие демократии на Западе ведёт к уменьшению власти правительств, что различные группы, пользуясь демократией, начали борьбу за такие права и привилегии, на которые ранее никогда не претендовали, и эти «эксцессы демократии» являются вызовом существующей системе правления. Угроза демократическому правлению в США носит не внешний характер, писали авторы, её источник — «внутренняя динамика самой демократии в высокообразованном, мобильном обществе, характеризующимся высокой степенью (политического. — А. Ф.) участия».

Эксперты рекомендовали способствовать росту невовлечённости (noninvolvement) масс в политику, развитию определённой апатии, умерить демократию, исходя из того, что она лишь способ организации власти, причём вовсе не универсальный. В частности, в докладе говорилось: «Во многих случаях необходимость в экспертном знании, превосходстве в положении и ранге (seniority), опыте и особых способностях могут перевешивать притязания демократии как способа конституирования власти»

Однако ослабление демократии в интересах западной верхушки было нелёгкой социальной и политической задачей. Кто был становым хребтом западной демократии, которую надо было умерить? Средний класс и активная верхняя часть рабочего класса. По ним-то и был нанесён первый удар. В 1979 году в Великобритании и в 1981 году в США приходят к власти рыночные фундаменталисты Тэтчер и Рейган. На место отрядов «старой» буржуазии и бюрократии, связанных государственно-монополистическим капитализмом (ГМК), приходит молодая хищная фракция корпоратократии, напрямую связанная с ТНК, боровшаяся за место под солнцем с 1940–1950-х годов и, наконец, добившаяся успеха (в немалой степени этому способствовало поражение США во Вьетнаме).

Главными задачами Тэтчер и Райгана, этих первых политиков такого ранга от корпоратократии, были демонтаж части welfare state и наступление на средний и рабочий классы. Однако пока существовал СССР, «властелины колец» капиталистической системы не могли полностью развернуть такой курс. Отсюда — два следствия.

Первое — курс на резкое ослабление СССР (в 1989–1990 годах он сменился курсом на его расчленение и уничтожение); с этой целью СССР заманили в Афганистан, а далее последовал новый резкий виток Холодной войны.

Второе — стремление добрать то, что нельзя было сразу отнять у средних классов ядра, у среднего класса периферии, уничтожив последний как класс. В 1980-е годы с помощью проведённых МВФ структурных экономических реформ в Латинской Америке был почти полностью уничтожен латиноамериканский средний класс, связанный с госсектором; досталось и среднему классу наиболее развитых стран Африки (например, Нигерии). Средства от экспроприации периферийных средних классов перекачивались на Запад, и это несколько тормозило наступление верхушки на западный средний класс. Когда в 1991 году СССР развалился, место Холодной войны как формы управления миром заняла глобализация. Она полностью развязала руки «властелинам колец» капитализма и в то же время подвела сам капитализм и общество Модерна к последней черте, поскольку, как это ни парадоксально, коммунизм играл огромную стабилизирующую роль в функционировании капиталистической системы.

 
 
Цивилизационный поворот. Доклад элит, который изменил наш мир. Андрей Фурсов
 

Капитализм исчерпал себя, охватив всю планету, т. е. выполнив свою социогенетическую программу, победив. Вековая динамика капитализма была такова, что он всегда нуждался в наличии некапиталистических зон. Каждый раз, когда мировая норма прибыли падала, капитализм вырывал из некапиталистической зоны ту или иную часть и превращал её в капиталистическую периферию — зону дешёвой рабочей силы и источник дешёвого сырья. Мировая норма прибыли восстанавливалась, а потом и вовсе вырастала. Этим, в частности, объясняется рваный ритм колониальной экспансии, рывки которой происходили каждый раз, когда снижалась мировая норма прибыли. Однако к концу ХХ века капитализм исчерпал планету. Соцлагерь стал капиталистическим, появились обширные зоны полубандитского и просто бандитского капитализма. В Китае существующий строй — «социализм с китайской спецификой»; в равной степени его можно назвать «капитализмом с китайской спецификой», суть нынешней «китайской системы» от этого не изменится.

Некапиталистические зоны практически упразднены, теперь капитализму больше некуда сбрасывать противоречия, больше неоткуда подпитываться, экстенсивный путь заказан. А на пути интенсивного — подорванные, но всё же сохраняющиеся институциональные ограничители и огромный массовый слой мелких буржуа, которых эти ограничители, хотя худо-бедно, но как-то защищают. Значит: долой ограничители, долой мелкий и средний капитал, основная масса должна меньше потреблять, меньше перемещаться — не только между странами, но и внутри стран. Их нужно закрепить локально. «Великое обнуление» — это попытка таким образом оформить терминальный кризис капитализма, чтобы создать максимально выгодные условия для новых хозяев, господ посткапитализма.

Терминальный кризис капитализма — логический системный результат его развития. А вот то, какие формы он примет и каким будет посткапиталистический строй, — это определяется логикой борьбы исторических субъектов. В целом же нынешняя ситуация есть результат не только кризиса капитализма, но и уничтожения его антипода — системного антикапитализма, СССР. Это было низким стартом терминального кризиса, но одновременно и тем фактором, который затормозил его на полтора десятилетия — диалектика. СССР был разрушен гибридным субъектом, состоявшим из части советской номенклатуры, ГБ и теневого «капитала», с одной стороны, и определённых сегментов мирового капиталистического класса в лице закрытых наднациональных структур, банков и спецслужб, с другой. Системный антикапитализм оказался чем-то вроде сундука (на дубе), в котором хранилась игла Кощеевой смерти капитализма. Сундук рухнул с дуба, и это стало началом конца капитализма.

В октябре 1990 года, как раз, когда в СССР прошёл «картофельный марш» десантников, я читал лекцию в Колумбийском университете (Нью-Йорк, США). Один из присутствующих ехидно спросил: «Не кажется ли Вам, что колокол звонит по коммунизму?» Я ответил сходу, по-джондонновски: «Не спрашивай, по ком звонит колокол — он звонит по тебе». И пояснил: конец СССР будет началом конца капитализма; с этого момента, несмотря на внешний триумф, это будет вспышка перед смертью. Аудитория не согласилась с моим тезисом: не поняла, точнее, не захотела понимать. Но я оказался прав. Чтобы лучше понять этот тезис, его суть и логику, нужно взглянуть на истоки капсистемы, её эволюцию.

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

 

 
 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.