Послушайте!

Стихотворение «Послушайте!» (1914) — крик души поэта. Оно начинается отчаянной просьбой, обращенной к людям. Поэт как бы спорит с воображаемым оппонентом, человеком недалеким и приземленным, обывателем, мещанином, убеждая его в том, что нельзя мириться с безразличием, одиночеством, горем.

Ведь, если звезды зажигают —

Значит — это кому-нибудь нужно?

Значит — кто-то хочет, чтобы они были?

Значит — кто-то называет эти плевочки жемчужиной?

Поэт вводит очень выразительную антитезу: для кого-то звезды «плевочки», а для кого-то — «жемчужины», кто-то не в силах перенести «эту беззвездную муку». Лирический герой глубоко, тонко и остро чувствует и переживает все, что происходит с миром, Вселенной, людьми. Он весь — обеспокоенность, забота, сопереживание, участие, любовь:

Ведь теперь тебе ничего?

Основная интонация стиха не гневная и обличительная, а исповедальная, доверительная, робкая и неуверенная. Лирический герой стремится донести до читателя свою самую сокровенную мысль: не хлебом единым жив человек, ему нужна еще и мечта, красота, нужны звезды-«жемчужины», а не звезды-«плевочки».

«Послушайте!» — своеобразное обращение к людям, но не громогласное и пафосное, как это обычно бывает у Маяковского. Это просьба остановиться на миг, подняться ненадолго над миром «полуденной пыли» и посмотреть на небо, на звезды, подумать о том, чем оправдан каждый наш шаг на земле и кто все это придумал.

Основная идея стихотворения заключается в том, что в жизни каждого человека должна загораться звезда. Без идеи, без цели невозможно существовать в этом мире, начинается «беззвездная мука», когда все, что ты делаешь – бессмысленно, пусто.

Послушайте!

Ведь, если звезды зажигают —
значит — это кому-нибудь нужно?
Значит — кто-то хочет, чтобы они были?
Значит — кто-то называет эти плевочки
                            жемчужиной?
И, надрываясь
в метелях полуденной пыли,
врывается к богу,
боится, что опоздал,
плачет,
целует ему жилистую руку,
просит —
чтоб обязательно была звезда! —
клянется —
не перенесет эту беззвездную муку!
А после
ходит тревожный,
но спокойный наружно.
Говорит кому-то:
«Ведь теперь тебе ничего?
Не страшно?
Да?!»
Послушайте!
Ведь, если звезды
зажигают —
значит — это кому-нибудь нужно?
Значит — это необходимо,
чтобы каждый вечер
над крышами
загоралась хоть одна звезда?!




Стих о паспорте



Поэзия Владимира Маяковского очень тесно связана с драматургией. Поэт в такой обыденной, на первый взгляд, ситуации, как проверка паспорта на границе, разворачивает сцену театральных действий, где герои стихотворения изображены настолько ярко и выразительно, что буквально ощущаются читателем. Здесь тебе и «чиновник учтивый», который меняет свои лики при виде разных паспортов: то становится чрезмерно услужливым, то высокомерно застывает «в тупой полицейской слоновости», и жандарм, который бы с наслаждением исхлестал и распял поэта за молоткастый, серпастый советский паспорт. Владимир Маяковский подчеркивает, что каждый паспорт на мировой арене — не просто необходимый бюрократический документ, но и важнейший символ определенной страны, её державной мощи и силы капиталов или, наоборот, слабости, которая, как в зеркале, отражается в отношении к гражданам.

К одним паспортам —
        улыбка у рта.
К другим —
        отношение плевое.
С почтеньем
        берут, например,
            паспорта
с двухспальным
        английским левою.
Глазами
        доброго дядю выев,
не переставая
        кланяться,
берут,
    как будто берут чаевые,
паспорт
    американца.
На польский —
        глядят,
            как в афишу коза.
На польский —
        выпяливают глаза
в тугой
    полицейской слоновости —
        откуда, мол,
    и что это за
        географические новости?
И не повернув
        головы кочан
и чувств
    никаких
        не изведав,
берут,
    не моргнув,
        паспорта датчан
и разных
    прочих
        шведов.

Развязка стиха наступает, когда многоликий чиновник с бурей эмоций берет краснокожую паспортину поэта. Маяковский создает дополнительную экспрессию этого действия, добавляя эпитеты к существительным: «берет <…> как бритву обоюдоострую», «как <…> змею двухметроворостую».

Далее поэт мастерски обнажает классовые противоречия во внешне благополучном капиталистическом обществе: хранители порядка: сыщик и жандарм — настороженно переглядываются. Они словно чувствуют зловещую опасность, исходящую от «молоткастого», «серпастого» паспорта. Носильщик же, представитель рабочего класса, многозначительно подмигивает владельцу «пурпурной книжицы».

Поразительно, насколько современен стих. Молодой СССР боялись, а российский паспорт «богоспасаемой» страны сегодня берут с брезгливостью и презрением. В далеком 1929 году СССР не был сверхдержавой: молодому государству предстояла еще индустриализация и победа в Великой Отечественной войне, благодаря которой СССР отстоял свою субъектность, отстоял свое право существовать как сверхдержава. Этот стих был написан тогда, когда уже появилось молодое государство, которое заявило о том, что можно разрешить классовые противоречия, построить социальное государство. Сегодня быдло — это значит рабочий, а чиновник — профессия уважаемая. Воруй сколько есть мочи в «богоспасаемой» России. А тогда это был сигнал для всего человечества о появлении такого необычного государства, при виде паспорта которого корёжило чиновников и хранителей порядка, но давало надежду рабочим:

Я
    достаю
        из широких штанин
дубликатом
    бесценного груза.
Читайте,
    завидуйте,
        я —
            гражданин
Советского Союза.